Дети не должны выбирать...

Я всегда была папиной дочкой... Всегда! И когда меня спрашивали, кого я люблю больше: маму или папу? Я всегда с какой-то особенной гордостью отвечала: "Папу!" И даже не замечала, как делаю больно маме. И тогда, когда всем сообщала, что папины котлеты вкуснее. И тогда, когда сравнивала мамины "тройки" в ее дипломе о средне специальном образовании с "пятерками" в папином - институтском. И мамины ошибки казались непоправимыми, приравненными к предательству, а такие же папины всегда находили оправдание... И такой родной, такой любимой была "папина" бабушка -милый, дорогой, самый близкий мне человек - баба, баба Поля. Мне ее так не хватает. И так "естественно" была забыта на 29(!)  лет баба Тамара - мамина мама, ушедшая из жизни в 1984 году, когда меня, боясь моего нервного срыва, только подвели к уже насыпанному холмику, дали в руки гвоздички и сказали: "Положи сюда!" И я положила, и ни разу, я только вчера поняла чудовищность этого НИ РАЗУ, больше не вернулась на эту могилу! Зато как ревниво я восприняла второй брак деда - маминого отца. "У него теперь другая семья. Мы ему не нужны больше". И не могла ему простить эту свою ненужность, которой, как теперь понимаю, не было тоже НИ-КОГ-ДА! И свое неприятие новой жены деда: "Александры Федоровны - Александры Наумовны?" - гадали на днях. И прикрываясь своей мнимой ненужностью, я все эти годы жила особняком, изредка только поздравляя деда с Днем рождения по телефону... "Но ведь он мне тоже не звонил: какие ко мне претензии?!" И вот, сама став бабушкой, а позвонила ему весной, чтобы поздравить с днем рождения - 87-м. Как он был рад! Как дрожал его голос, когда узнал, что праправнук - тоже Алеша, Алексей. Так же, как он... Но больше всего меня поразил голос той "чужой" женщины - Александры ВЛАДИМИРОВНЫ: "Не забыли деда! Не забыли!" И рыдания в трубке... Тогда зашевелилось в сердце: "Надо съездить..." Но жизнь, проблемы, болячки - не такие уж и непреодолимые. И такое редкое "НАДО..." И день, когда мы с сестрой перебирали старые фотографии и листочки с составленной им родословной, привезенной 10(!) лет назад. И вновь совместное "Надо съездить! Может быть, на новогодних каникулах?" И потом ... этот звонок: "Тут дедушка ваш умер. Старенький, который в Иркутске. Тебе это надо? Про похороны тебе говорить?" И холод в сердце. Так мне и надо. Только так со мной и надо. И уже ничего не успеть. И найденные номера телефонов, которые не находились много лет. И голос тетки, совсем такой же, из детства. И недоумение: деда решили похоронить с бабой Тамарой, и сообщила об этом Александра Владимировна: "Он так хотел. Он всегда был верен этой семье". И ее слова над могилой: "Ты не бойся, Алексей Петрович, скоров встретишься с Тамарой Петровной, поговорите. Вам есть о чем поговорить. Ты не бойся, я завтра панихиду закажу. Я буду о тебе молиться, пока ноги ходят." И там, в ритуальном зале: "Как одиноко, пусто без тебя стало!" "Ты не бойся, я все сделала, как ты хотел". "Это хорошо, что батюшка - духовный наставник,  это ему поможет!" И потом за поминальным столом: "Я только одно думаю: это хорошо, что мне его пришлось хоронить. Как бы он один остался?" И все речи о нем, заключавшие слово "скромный". Все, все знали об этом его качестве. Все, но не я. Как же? ОН был большим человеком в "Востсибугле", имел хороший материальный достаток...
И рассказ о том, как он, шестнадцатилетний, пошел на работу на угольный разрез, чтобы прокормить семью - 6 человек детей, когда отца, моего прадеда, забрали на фронт. И о том, как остался один с пятерыми братьями сестрами, а младшей Галине едва исполнилось полгода, и как щемило его сердце, и как кормил он ту Галину нажеванным хлебом, и как поездом задавило единственную корову, и как пекли лепешки из мерзлой картошки прямо на раскаленной плите - "а они так воняли!"... и ордена на бархатных подушечках...
Деда! Мой деда! Ты просто был слишком скромным человеком, чтобы побеспокоить...
А я была такой дурой! И жить мне теперь с этим всю жизнь...
И такое неправильное, не заслуженное мной от Александры Владимировны: "Оля, ты иди садись сюда (во главу стола - место самых близкий родственников)!" И сама села с краю... И крепко, крепко прижалась ко мне на прощанье. И тихое "Спасибо!". И теплые руки тетки - маминой сестры...
"Кого ты любишь больше?.." Кого? Почему мне надо было выбирать?  И почему я выбрала свой эгоизм - свои детские обиды, хотя самой за 40?.. И непоправимое: его не будет уже никогда. И услышал ли он мое: "Деда, прости меня!" ?
Я так хорошо умею бросаться на амбразуру, защищать баррикады и стоять насмерть. Но, оказалось, я совсем не умею любить...
Я так хорошо, как отъявленная отличница, усвоила все уроки ненависти, которые преподавала мне жизнь. И только теперь я наткнулась на такой простой и такой "больный" урок любви: "Алешенька, Алексей Петрович, ты не бойся... Пока ноги ходят..."